Посмотрел фильм Андрея Хржановского, снятого по английским воспоминаниям Бродского «Полторы комнаты». Перевернуло. Сперва вполглаза, потом вжавшись в кресло и сцепив руки. Это невероятно!

Разнообразные музыкальные инструменты, летящие над Петербургом: дворами-колодцами, темными улицами, невскими просторами. И историческая параллель с перспективой высылки евреев в Биробиджан, намеченная на пятьдесят третий. Вспоминается тальковское:

Поэты не рождаются случайно,
Они летят на Землю с высоты,
Их жизнь окружена глубокой тайной,
Хотя они открыты и просты...»

В коридоре картинной галереи друг навстречу другу две пары сотрудников несут мраморные бюсты: одни — самодовольного, усатого Сталина, другие — античную голову. Поравнявшись друг с другом, они на миг поворачивают бюсты лицом друг к другу. Сталин безразличен и бессмыслен, прекрасная античная голова смотрит удивленно и как-то брезгливо...

Философские разговоры молодежи 60-х. Поразить девушек, сказать что-то крамольное (с интересом выглядывая за спиной топтуна), какое-то нелепо-детское и плохо сформулированное, отрывочное, недоговоренное, но СВОЕ!

Разговор с другом (Найман? Бобышев?) в Летнем саду. Цивилизация... культура, которая не может быть массовой... гражданские свободы... наше поколение.... поэзия. От насупленной серьезности через укромно спрятанную бутылку водки на скамейке — к драке. За Гоголя, Достоевского, Пушкина, Тургенева, зануду-Толстого, Чехова, которые все — не стоят одного рассказа Андрея Платонова.

Видеоряд — цветной событийный, черно-белый из воспоминаний, перетекающий в рисунки. Манера Хржановского. Рисунки, как бы рассказывающие о ссылке в Норенской: голая девка сидит в телеге и погоняет курящего Бродского, который превращается в коника, мирно семенящего и не выпускающего изо рта дымящуюся папиросу. Шедевр. Видны пушкинские «Я к вам лечу воспоминаньем...», «И с вами снова я...», «Осень» Хржановского.

Пик фильма — разговор с родителями по телефону. Он — из американского ресторана (удивительные кадры, когда с актером, потрясающе играющего Бродского, сидят рядом Евгений Рейн и Яков Гордин! Реальность и вымысел переплетаются!), родители из петербургской коммуналки. Он пытается уточнить слово в песне, мало значащий эпизод, а эту песню начинает петь за океаном вся коммуналка, бесконечно повторяя: «И лежит у меня на ладони (погоне?) незнакомая ваша рука». Так больно!

Родители как вороны. В начале фильма. В рисунках Хржановского. На шляпе Бродского, совершающего вымышленное возвращение в Петербург. Две вороны, танцующие на льду, в красном шарфе, источающие нежность друг к другу.

Еще один разговор с родителями. «Мама!, Папа! А как вы умерли? А ты, Иосиф, как? Как дела в школе? Ничего, не выучусь — буду жить на Нобелевскую премию».

Ежекадрово прекраснейший Петербург, снятый с ТАКИХ ракурсов!!!

Ничего подобного многие годы в кино не видел и не испытывал от фильма...

Актеры. Юрский — отец. Фрейндлих — мать. Крючкова — Ахматова.

Но это фильм — не биография Бродского. Эпиграф: «Памяти наших родителей». О жизни, эпохе, времени, Петербурге. О поколении.

Это то же, что «Across the Universe» на песни The Beatles для западного мира. Для нашего — на фоне судьбы и поэзии Бродского — документ о том времени.

Сядьте дома. Закройте дверь. Подарите себе 2 часа. Станете другими людьми.

18 сентября 2009 года