«Место встречи изменить нельзя» я считаю одним из самых потрясающих фильмов советского кино. Может быть, даже самым удивительным. Я могу его пересматривать сотни раз, и каждый раз не то чтобы открываю что-то новое, чего раньше не видел, нет. Просто эмоции от каждого последующего просмотра не ослабевают, ощущаешь какое-то очень приятное ощущение тепла и силы, исходящих от этой картины.

Хотя это, надо признать, странно. По всем видимым параметрам фильм не несет в себе ничего особенного. В кино его не покажешь (пять серий — исключительно для телеэкрана), сюжет о послевоенной борьбе милиции с бандой преступников тоже не отличается оригинальностью. Плеяда прекрасных актеров — Куравлев, Джигарханян, Садальский, Фатеева и др.? Так советский кинематограф вообще не был обижен талантливыми именами. В чем секрет? Можно спорить и рассуждать, но у меня ответ один — Высоцкий.

В отношении к этому Актеру, Поэту, Человеку я испытываю глубочайшее преклонение и пиетет. Это чувство такой глубины, что в полной мере вряд ли удастся это выразить словами. Не замечая за собой умения обожествлять кого-то, свое отношение к Высоцкому я, наверное, мог бы отразить чем-то близким к этому ощущению. Понятно, что это был живой человек, не кумир, не идол — это ничего не меняет. Глубокое преклонение и беспредельное уважение к тому подвигу, который он прожил. Ибо иначе, чем подвиг, его жизнь мне не назвать.

Но речь сейчас не об этом, о самом Владимире Высоцком я напишу как-нибудь позже. Вернемся к «Месту встречи...»

Из вышеперечисленных актеров, хороших и разных, нет здесь ни одного, кто мог бы составить хоть какую-то «конкуренцию» Глебу Жеглова в исполнении Высоцкого. Шарапов (Конкин) смотрится рядом как нашкодивший щенок (хотя, отдадим должное, пятая серия, когда он расколол банду, — это его серия). Любая сцена с Высоцким становится много шире и значительнее, чем просто один из эпизодов фильма. Изгнание муровца после предательства — моральное уничтожение ненавистного труса, размышления о трехглавом драконе на кухне — философская притча, взятие Фокса в ресторане — голливудский боевик может отдыхать, а общение с Манькой Облигацией (или Аблигацией?) — просто шедевр криминалистики. Высоцкий в этом фильме поднял смысл фильма на изначально не предполагавшуюся высоту: от рядового детектива к драме о человеческих взаимоотношениях.

Но я не собирался писать рецензию на «Место встречи...» Это шедевр, классика, и точка. В один из последних, не помню уже каких по счету просмотров, неожиданно бросилась в глаза сцена, когда Шарапов отпускает из тюрьмы оказавшегося невиновным после поимки настоящего преступника Груздева (Юрский). Между ним и Шараповым происходит такой диалог:

— Шарапов, я хочу тебе сказать... Ты извини меня за прямоту, но плохой человек твой Жеглов. Ты не подумай, он не потому, что он меня... Для него люди — мусор.
— Зря вы так, Иван Сергеевич.
— Ты послушай меня. Я благодарен тебе. И я старше. Он через кого хочешь перешагнет, доведется — и через тебя тоже.
— Вот и вы уходите с ожесточенным сердцем, Иван Сергеевич. Вот и вы пытаетесь осудить. А ведь даже не знаете: чтобы вам сейчас уйти отсюда, два часа назад Жеглов рисковал жизнью под пулями.

Груздев, естественно, не находит, что ответить Шарапову на это. Ограничившись скупым «Ну, прощай!», он выходит прочь.

И другой эпизод. Жеглов с Шараповым берут в трамвае Кирпича (Садальский) с поличным — Жеглов просто незаметно засовывает тому кошелек в карман. Арест преступника хоть и великолепен, но сейчас мне больше интересен последовавший за этим разговор Жеглова и Шарапова в автомобиле.

Интерпретировать эту ситуацию я не буду, и так понятно, что здесь принципиально нерешаемое противостояние двух правд. Каждый выберет свое, но не в этом дело. Я действительно восхищаюсь поистине гениальной (говорю без тени сомнения) игрой Высоцкого, но за ней обычно герой Высоцкого — Глеб Жеглов — остается как-то в тени.

А ведь человек-то по сути своей страшный! Посмотрите, какие люди для него важны. Любимая женщина? Да, кто-то спускается с ним под ручку по лестнице, но как-то фрагментарно это изображено. Нет никого. Слышим мы упоминание о том, что Жеглов живет в общежитие на окраине, видим, что он ночует у Шарапова, врываясь туда со своим уставом, т. е. настоящего дома для него нет. Он работоголик. Понятно, что для него преступники — не люди, с ними поступать можно как угодно («Вор должен сидеть в тюрьме! Будет сидеть!!! Я сказал») Значит, если не женщина, то друзья, близкие? Но ведь и Шарапова он очень своеобразно «учит» — уносит папку с оперативным делом к себе в кабинет, не сказав ни слова. Заметьте, Шарапов, какой бы в сыскном плане он ни был, — это прошедший войну офицер, не понаслышке знающий, что такое трибунал, под который он бы неминуемо попал, будь все всерьез. Время повествования тоже несладкое — 45-й год, комментарии, как говорится, излишни. Жеглов обманывает Кирпича, играет в бильярд на деньги с Копченым, а потом за это же его и арестовывает. Наконец, именно он убил Левченко, однополчанина Шарапова, который вывел к милиции всю банду.

Для него в мире два цвета: черный и белый. Оттенков нет. Кто белый — будет жить, кто черный — умрет. И это он берется решать самостоятельно, без оглядки на любые «но». И самое страшное, что Груздев прав: такие, ставящие при любых ситуациях дело выше человека, действительно через кого хочешь перешагнут, люди для них — мусор.

В чем приоритет: близкий человек, с которым ты не сделаешь (а, может, и завалишь) все дело, или дело, путь к выполнению которого возможен зачастую вверх по трупам?

24 декабря 2002 года