14 февраля, следуя «идущей из глубины веков традиции», сходил я на концерт «Алисы». Дата для такого концерта не совсем подходящая — таким образом справлять Valentine`s Day несколько странно. Но не в этом дело. Все, что мне хотелось сказать о моем восприятии Кинчева, я выразил в статье годичной давности, добавить мне к тому нечего. Статья была в большей степени позитивная, любитель со стажем там пытался осмыслить феномен своего прежнего кумира. Сказать, что я сейчас отказываюсь от того, что написано — нет, не так. Просто что-то перевернулось, может, даже сломалось. Но по порядку.

Та статья заканчивалась так:

«Закончу впечатлением от самого концерта. На него я шел, зная, что получу от него удовольствие. Традиционно качественный звук, удивительно продуманный по своему воздействию свет, каждое движение КК настолько четко и отработанно, что сбой практически исключается. При этом реально виден живой человек, честно отрабатывающий запланированную программу, а не манекен-автомат. Профессионально и приятно, уходишь внутренне умиротворенный (хоть и с заложенными ушами), с благодарностью за то, что возложенные надежды в очередной раз оправдались. И веришь, что оправдаются в будущем. Браво, маэстро! Мы вместе!»

Впечатление в этот раз не изменилось: и звук, и свет, и Кинчев — все было прежним. И никаких претензий к тому, что я уже неоднократно видел, у меня нет. Есть, скорее, вопросы и недоумение.

Меня не очень интересует специфика сегодняшнего самопозиционирования Кинчева. Известная всем интересующимся история о посещении «Алисой» Иерусалима, озарение Кинчева, его приход к вере — мне это разбирать не хочется. Точнее, это разбирать и не нужно, верить в Бога или нет — дело сугубо личное, я бы даже сказал, интимное. И то, что в инете и на страницах журналов КК многократно и подробно «разъясняет» фанатам свой путь к вере — в этом я тоже ничего хорошего не вижу. Но речь о концерте.

В этот раз как-то действительно сильно резанула слух нарочитая простота кинчевской поэтики (а она все-таки присутствует, как бы к этому ни относиться). На протяжении всего творчества «Алисы» поэтическая форма не изменилась абсолютно. Я говорю именно о форме, а не о содержании, которое отличается разительно. Если считать «дошабашный» период («Энергия», «Шестой лесничий», «БлокАда») этапом поиска своего голоса в роке (на мой взгляд, самый интересный период), то после «Шабаша» Кинчев, выработав свой стиль, совокупность поэтических приемов, стал найденное просто эксплуатировать.

Достаточно простая музыкальная, даже ритмическая основа (Цой, более слабый в текстах, был несравненно богаче в мелодике), на которую накладывались словесные конструкции, крутящиеся вокруг одних и тех же образов и символов, архетипов, вызывающих четко определенные ассоциации. ЛУНА, ЗЕМЛЯ, ОГОНЬ, НЕБО, КРОВЬ, МЕЧ, ВЕРА, ВЕРХ / НИЗ, МЫ / ВЫ, ПУТЬ, ЗВЕЗДА, ВЕТЕР, СИЛА — этот ряд можно продолжить, но богаче он от этого не станет. Очень напоминает осовремененные реликты романтической поэтики. Но сегодня эта романтика к тому же окрашена в религиозные цвета.

Все это может вызывать уважение или неодобрение, в конце концов, это дело личное. И личным бы оставалось, если бы не было еще одного фактора, надо сказать, настораживающего.

Сегодня Кинчев поет новые песни, которые войдут в готовящийся альбом «Антихрист» (за точность названия не ручаюсь). На каждом концерте исполняются «Небо славян», «Светлая Русь», «Душа», «Званные», «Грязь». Все та же кинчевская харизматичность, тот же напор, но смысл...

Нас точит семя Орды,
Нас гнет ярмо басурман,
Но в наших венах кипит
Небо славян!

Оставим в стороне сторону поэтическую и метафорическую, не об этом речь. Меня в данном случае интересует содержательный аспект. С одной стороны, о каком «ярме басурман» идет речь применительно к славянам? Если я не ошибаюсь, то на Руси басурманами стали называть иноверцев и иноземцев лишь во времена татар. Но эти исторические недоразумения — тоже мелочи. Мне больше интересно сегодняшнее значение слова «басурманин». Понятно, что это очередная кинчевская реализация антиномии «свои-чужие», но как-то уж слишком зловеще получается. Если мы — славяне, русские (что не одно и то же), «мы — православные», то басурманами становятся все другие в религиозном и этническом плане. Мира с ними не предполагается.

Сколько шакалов да псов
Скалится с разных сторон
На золото наших хлебов,
На золото наших икон.

Как повелось от корней —
Ратную службу несут
Всяк на своем рубеже
Инок, воин и шут.

Борьба с иноверцами в сегодняшней ситуации перестает быть фактом только поэтическим. Это уже проблема общественная и, если хотите, нравственная. Кинчев — неглупый человек, он лучше кого бы то ни было представляет себе контингент сегодняшних алисоманов, мягко говоря, не обезображенных толерантностью. И как они воспримут эти слова, которые элементарно можно интерпретировать как призыв, он тоже должен понимать. И если понимает, то это по меньшей степени непорядочно — строить свою карьеру, имидж на социально опасном материале. Кроме того, это уже попахивает неприкрытым шовинизмом и воинствующим национализмом.

(Опять же в указанном четверостишии отбросим историческую составляющую. Инок, воин и шут, поставленные в один ряд — оксюморон. Шутовство и скороморошество на Руси всегда церковью клеймились и осуждались. Как они оказались в одном флаконе — загадка.)

Сегодня, как никогда ранее, надо думать о сказанном слове, спетой песне, случайно оброненной фразе. Чечня, Норд-Ост — народ взбудоражен настолько, что от случайно упавшей искры «мы на радость всем буржуям мировой пожар раздуем» такого масштаба, что всем басурманам не поздоровится...

Так что, думаю, это был последний концерт Кинчева, на который я пошел. Пора писать: «R.I.P. Концерты „Алисы“. 1987-2003». Мне с национализмом и поповством, зовущим Русь к топору, не по пути.

P. S. Когда-то Кинчев спел:

Иди своей дорогой,
Ищи свою тропу
Найдет дурак, найдешь и ты,
Дай Бог — и я найду.

Если это та тропа, которую он искал, мне действительно жаль. Очень жаль.

21 февраля 2003 года