Тег: 2003
Фильм А. Звягинцева «Возвращение». Победитель венецианского кинофестиваля в номинациях «Лучший фильм» и «Лучший дебют». Однозначное признание и в России, и за границей, что само по себе странно. Рецензии на фильм… нет, не восторженные, а какие-то тихие, спокойно-умиротворенные и теплые по стилю. Пока я еще не встретил человека, которого бы фильм не затронул. Необычное единодушие всех, вне зависимости от опыта, возраста, социального или образовательного уровня, лично мне не встречавшееся никогда ранее. Одним словом, чудо.
28 октября 1993 года не стало Юрия Михайловича Лотмана. Когда умирает человек — это трагично и горько всегда. Когда умирает знаменитый ученый — это потеря для коллег, учеников, науки в целом. Со смертью Лотмана ушла целая эпоха — не только в филологической науке, а во всей российской культурной жизни. Рассказывать о том, кто такой Ю. М. Лотман — занятие бессмысленное, думаю, любой культурный человек, вне зависимости от рода деятельности, вспомнит что-то связанное с этим именем. Это тем удивительнее, что сфера научных интересов ученого лежала вдали от запросов большинства людей, можно даже сказать, что была несколько экзотической. Литература эпохи Радищева, Карамзина, Пушкина, история петровского времени и XIX века, языки искусств, механизмы и типология культуры, теория текста как семиотического единства, формы бытового поведения различных эпох — вот далеко не полный список его научных интересов. И, тем не менее, известность автора простиралась много дальше границ Тарту, где ученый провел большую часть своей жизни.
Пересказывать содержимое постов я тут не буду, думаю, что целый ряд людей с большим интересом проведет за их чтением немало времени. На сегодня автором уже поднято немалое количество интереснейших тем — кубик Рубика, пионерский галстук, фильм «Гостья из будущего», В. Цой, Чернобыль, пионерлагеря, пепси-кола, дискотеки, Катя Лычева и Саманта Смит, школьная форма, эмиграция и другие. Говорить о том, что чего-то нет или что надо было поднимать совсем другие темы, думаю, некорректно — у каждого был бы свой круг воспоминаний, а что-то осталось бы малозначимым. Другое дело, что все перечисленные понятия волею судьбы стали для родившихся в 70-е годы своего рода культурными артефактами — закрепленными чуть ли не на подсознательном уровне застывшими моделями.
Многие согласятся, что мат снимает боль (не только физическую), спасает от уничтожения хрупкие предметы, попадающие в неудачный час под руку, помогает несколькими фразами в краткие сроки установить тесный эмоциональный контакт — в общем, делает много хороших и полезных дел...
На вопрос: «Зачем в школе изучать литературу?» вам однозначно не ответит ни один человек. Конечно, каждый может высказать свой субъектив, но это субъективом и останется. Указанным вопросом, кстати, разговор ограничиться не сможет, ибо сразу же за этим следуют вопросы другие: «А что такое литературно образованная личность, в принципе?», «Каковы критерии оценки литературного развития человека (ученика)»? На последний вопрос методика преподавания литературы ответ дает, но признать его стопроцентно удовлетворительным нельзя. На два предыдущих ни в каком учебнике вы ответа не найдете. При этом получается, что огромное количество учителей литературы в школе тратят годы, изучают писателей, анализируют тексты произведений без ответа на главное: «ЗАЧЕМ?».
Мне в детстве повезло — у нас дома была достаточно большая библиотека. Мой папа (потомственный кораблестроитель), озабоченный развитием отпрыска, покупал множество самых разных книг. Правда, подавляющее большинство их было по математике, физике и смежным областям, он же не подозревал, что вырастет отщепенец-филолог:-) Но с раннего детства книжные шкафы действовали на меня магическим образом — я часто рассматривал стоящие в шкафу корешки собраний сочинений, какие-то издания открывал и пытался читать. Что-то мне как бы случайно подсовывали — отчасти таким во многом неорганизованным образом проходило воспитание.
Помните цветаевский сборник «Мой Пушкин»? Странное, с одной стороны, название, с другой же — понятное. Пушкин — он действительно у каждого был свой. Предположу, что для людей, которым сегодня около 30 или более, очень понятным будет и словосочетание «Мой Высоцкий». Пусть и жил человек далеко от Москвы, пусть не видел живого ВВ, но слышал песни, смотрел фильмы, думал об этом человеке. И мне кажется, что такого рода воспоминания — достаточно дорогая и ценная «история повседневности», которая тоже составляет некий культурный пласт.
Этот текст мог бы иметь и другое название — «Правила велосипедного движения в городе», сокращенно «ПВДГ». Но оставим в стороне вопрос названия и без долгих прелюдий сообщим, что сегодняшний пространный разговор посвящен у нас велокатанию. Нет, я не буду никого учить, как правильно крутить педали, и сообщать, что руль — устройство для поворота налево, направо и в другие многочисленные стороны. Мы поговорим о специфическом велосерфинге — городском.
Стоять на карнизе окна с решимостью прыгнуть вниз из-за бессмысленности жизни; мчаться ночью на мотоцикле без фары на скорости 110 км/ч (какие, к черту, шлемы?); пить водку тогда, когда от одного вида этой сивухи уже тошнит, но ведь иначе пацаны уважать перестанут; дать в морду какому-то парню, который не так на НЕЕ посмотрел; быть готовым подарить ЕЙ целый мир, но не иметь рубля на гвоздику... Через это пройти пусть не НАДО, но СТОИТ.
Пушкинский «Анчар» — одно из немногих стихотворений, которое я помнил еще с детских лет. Небольшой размер (всего 9 строф), необычный образ древа зла, не очень понятный мне тогда смысл отношений раба и господина... Думаю, что интерес к этому тексту в школьные годы был у многих: в нем заключалось что-то неуловимое, ускользающее от однозначного понимания.
Добрый вечер! С вами «Первый канал», в студии Татьяна Миткова. Обратимся сразу же к главной мировой новости последних дней. Вчера, 2 июня, были окончательно ликвидированы последствия беспрецедентного захвата заложников в петербургском БКЗ «Октябрьский», осуществленного группой террористов 27 мая. В результате произошедшего взрыва погибли 143 заложника, еще 56 человек были расстреляны террористами при попытке побега из захваченного здания. Из 11 бандитов, осуществивших это злодеяние, в живых не осталось никого. Прокуратура города пока воздерживается от комментариев по этому делу.
Я, исключительно в личном порядке и не навязывая никому своего мнения, предпочитаю работать с умными, развитыми, талантливыми, одаренными детьми. Им я что-то действительное смогу дать, они это попробуют взять и когда-либо использовать, смогут это данное оценить. А воевать с мельницами я не хочу, я не готов, чтобы все мои усилия систематически уходили в песок. А еще по какой-то неведомой причине хочется остаться самому для себя человеком, знающим, ЧТО и РАДИ ЧЕГО ты делаешь.
Мир коленопреклоненно пал ниц: вышел Warcraft 2. Сколько ночей было просижено перед 14-дюймовыми мониторами 486 машин (или первых пентиумов)! Никто не догадывался ни о читах, ни о хоткеях, народ постепенно осваивал строительство казарм, плавал на черепахах-подлодках, развлекался blizzard`ом… Но компьютерный IQ был совершенно дубиноголовый: он отстраивал в разы превосходящие по объемам и количеству юнитов колонии и терпеливо ждал, пока его вынесут, ограничиваясь мелкими атаками-тычками. И не будь multiplayer`a, наверное, все бы закончилось сравнительно быстро. Но сетевые баталии продлили жизнь второго Крафта, отправив его, простите за патетику, в бессмертие.
В июне 1841 года, за несколько месяцев до смерти, 27-летний Лермонтов пишет балладу «Морская царевна». Для кого-то 27 лет — расцвет молодости, для Лермонтова же — этап зрелого творчества. Уже написаны «Парус», «Выхожу один я на дорогу», «Дума» и многие другие стихи, подтверждающие, что перед нами вполне сформировавшаяся натура со своим субъективным мировосприятием. После таких шедевров простоватый сюжет «Царевны» выглядит по меньшей мере несерьезно.
Возвращаясь к мысли Лихачева, думаю, что мало оставить неоконченный, открытый текст, надо четко художнически просчитать «момент обрыва», мгновение, когда читатель доведен до необходимого состояния, у него есть множество вопросов и он надеется в тексте найти им объяснение. Но если все же этот момент найден, если инерционное движение состоялось — значит, текст впоследствии не оставит равнодушным, будет читаться и перечитываться. А может быть, в этом и заключен истинный дар поэта — осознать, вернее, почувствовать, когда надо остановиться и поставить точку?
Несмотря на всю противоречивость, фигура автора заслуживает если не уважения, то уж точно весьма пристального внимания. Нигде Аввакум надолго не мог задержаться — в силу крутого нрава плодил вокруг себя врагов и был отовсюду изгоняем. 15 лет провел в заключении в Пустозерске (маленький городишко на далеком севере) и написал там около 70 сочинений. При этом, сидя в земляной тюрьме, был известен и читаем на всей Руси — его обращения к единомышленникам-старообрядцам моментально разлетались по стране (блогер той эпохи!). В конце концов сумел своей непреклонностью (а по сути религиозным фанатизмом) довести до белого каления самого царя Алексея Михайловича и, все так же убежденный в своей правоте, был сожжен на костре: огонь «вельми расшуме и восзгореся великим пламенем на воздухе, Аввакум, Епифаний, Лазарь и Федор наклонишася в землю, и пламень объят их».
Борьба с иноверцами в сегодняшней ситуации перестает быть фактом только поэтическим. Это уже проблема общественная и, если хотите, нравственная. Кинчев — неглупый человек, он лучше кого бы то ни было представляет себе контингент сегодняшних алисоманов, мягко говоря, не обезображенных толерантностью. И как они воспримут эти слова, которые элементарно можно интерпретировать как призыв, он тоже должен понимать. И если понимает, то это по меньшей степени непорядочно — строить свою карьеру, имидж на социально опасном материале. Кроме того, это уже попахивает неприкрытым шовинизмом и воинствующим национализмом.
В своих прогулках по Москве мы не преминули зайти на шемякинский ансамбль скульптур «Детям — жертвам порокам взрослых». По воле судьбы он установлен на Болотной площади, и само ее название действительно подходит к ощущению увиденного. Как будто из болота, грязи, вязкой тины обыденной жизни эти уроды вылезли, тянут свои скрюченные руки к зрителю, пытаются уволочь на дно... Зимой все это смотрится совершенно по-иному, впечатление какое-то более серое, хмурое. В июньском солнце и зеленом парке они не так страшны, в этот раз их холодное мрачное одиночество подчеркивалось серым маревом холодного, вьюжного январского дня. Страшные скульптуры. Оживший театр Карла Гоцци, перенесенный в XXI век.